В Выксе его считают своим земляком, хотя родился он далеко от этих мест. В одной из статей о нём в интернете утверждается, что родился и вырос он в семье сулинских металлургов. Город Сулин — это нынешняя Ростовская область. Но как же так, если отцом его был мастер выксунского металлургического завода, который в поисках лучшей жизни подался на чужбину, но тут же вернулся назад в Выксу? Родившийся в Сулине пятый сын Иван мог стать чужаком для Выксы, но таковым не стал. В эти дни в Выксе отметили 110-летие со дня его рождения. Иван Павлович Ястребов… О нём вы можете сегодня прочесть, что это видный «советский металлург и партийный деятель, организатор отечественной тяжёлой промышленности и энергетики». Упоминание «о советскости и партийности» может вызвать у многих иронию — всё понятно, мол, старого партийного функционера вспомнили. Мы напомним ещё, что Иван Павлович Ястребов был лауреатом Сталинской премии, полученной в самый разгар войны — в 1943 году. А в войну премии просто так не раздавали, для этого человек должен был совершить дело особой важности. Мы не будем рассказывать вам всю биографию этого человека, остановимся лишь на этом эпизоде, связанном с премией, которую ныне принято называть Государственной.

Выксунский период жизни нашего героя насчитывает 17 лет. Золотая пора юности — учёба в фабрично-заводском училище и работа слесарем в железнодорожном депо Выксунского металлургического завода. По комсомольской путёвке он едет продолжать образование в столицу. А после окончания учёбы, в 1936 году его распределили на Лысьвенский металлургический завод. Это уже на Урале. Достаточно сказать, что завод был оборонным и имел секретный номер — 700. Здесь разрабатывались и отливались особые марки броневой стали. Иван Ястребов начал работать с первой ступеньки — мастера. А работа, за которую он получит Сталинскую премию, началась в 1938 году. Именно в этом году было решено оснастить солдат Красной армии новыми касками.

Сам Иван Павлович Ястребов описывал эти события так: «В канун Великой Отечественной войны было признано, что солдатская каска не отвечает по ряду качеств, и прежде всего по пулестойкости, своему защитному предназначению. Была поставлена задача сконструировать новую каску, которая была бы легче по весу и не менее, чем на одну треть, лучше по пулестойкости. Группа специалистов завода в содружестве с одним из ленинградских НИИ с огромным энтузиазмом взялась за выполнение этого поручения. Важная роль отводилась коллективу технического отдела завода, который мне было доверено возглавлять». В те годы солдатские каски выпускали два завода: в Ленинграде и Сталинграде. Они были загружены военным заказом, и выбор пал на Лысьву, где завод выпускал каски для пожарных. Возможно, учитывалось и то, что, случись война, завод в Лысьве будет вне досягаемости вражеской авиации. Перечень технических требований, предъявляемых к новой кас ке, был значительным и с первого взгляда трудновыполнимым. Каска должна была надежно защищать голову солдата от выстрела винтовки, автомата, осколков артиллерийских снарядов и шрапнели. Мало того, заказчик в лице Министерства обороны СССР хотел, чтобы головной убор имел удобную форму и весил не более 800 граммов для самого большого пятого размера головы. Среди требований было — «уберечь солдат от контузии, которую могло вызвать прямое попадание пули в каску». Надо было «перехитрить» пулю трехлинейной винтовки, которая была способна пробить шейку железнодорожного рельса. И ведь «перехитрили». Могли, конечно, увеличить прочность солдатского оберега, но тогда «плыл» вес, каска становилась тяжелее, а это было недопустимо…

В книге «Запас прочности», рассказывающей об истории Лысьвенского металлургического завода, есть описание этого эпизода: «Старший конструктор технического отдела Александр Иванович Филин после бессонной ночи устало подошел к окну, распахнул створки. Свежий ветер ворвался в кабинет, пошелестел бумагами на столе и кульманах. Солнце уже взошло над корпусами цехов… Вошла помощница Филина — молодой конструктор Надежда Чекменева.

— Снова неудача, Александр Иванович, — в руках она держала несколько стальных касок, — опять некоторые пулями пробиты.

— Смотри: часть касок выдержала испытание. Выходит, мы на пути к успеху.

— Сталь надо, Александр Иванович, более крепкую.

— Это верно, — подхватил разговор появившийся в дверях начальник отдела Иван Павлович Ястребов. — Но и мы должны помочь сталеварам.

— Чем? — оживилась Чекменева.

— Прежде всего самой конструкцией каски. Подтулейную часть надо сделать так, чтобы каска от удара осела, а значит, ослабила удар, потом возвратилась в первоначальное положение и отбросила пулю или осколок. И второе: форма каски должна быть такой, чтобы пуля, с какой бы стороны она ни прилетела, встречала касательную линию.

— Это у нас пока и не получается, — хмуро заметил Филин. — Вон, лежат немецкие и французские каски, но они и гроша ломаного не стоят, пули их легко прошивают. Шведские несколько лучше, но тоже нас не удовлетворяют, а итальянские котелки по два килограмма весом. Мы должны создать лучше, надежнее и не тяжелее восьмисот граммов». Для начала решили задачу, как уберечь солдата от контузии: внутри каски поместили три подушечки с ватой, они и ослабляли удар. Эта, правда, несколько изменённая конструкция, используется и в современных солдатских касках.

Решение, как видим, было простым. Сложнее было с изготовлением самой каски. Ветеран завода В.Ф. Юрин вспоминал: «Штампующий инструмент нужной конфигурации невозможно было изготовить на станках, так как форма каски не укладывалась ни в одну из геометрически правильных фигур, его доводку делали вручную. С началом войны поставки металла для касок в Лысьву прекратились. Тогда освоили выплавку броневой стали в собственном мартеновском цеху. Сложно осваивалась прокатка этой стали в жестекатальном цехе № 2. Металл приходилось не только нагревать до непривычно высокой температуры, но и катать в более быстром темпе, чтобы он не успевал остыть».

Для оценки новых солдатских шлемов была назначена специальная комиссия, возглавил которую кавалерийский рубака, маршал Семён Михайлович Будённый. Он перво-наперво осмотрел представленное заводской лабораторией новое изделие и взялся… за шашку. Своё действие он объяснил просто: кавалерист разрубает врага от плеча до пояса, пуля такой силы не имеет. В руках маршал держал крепчайший клинок из златоустовской стали. Свистнул рассекаемый шашкой воздух. Звякнул шлем… Маршал с удивлением осмотрел результат удара. На шлеме лишь блестел след от содранной краски. — Скажите, пожалуйста, ему хоть бы что! — и маршал потянулся за наганом. Начал стрелять он с двадцати метров. Десять метров… В упор… Все окружающие маршала замерли, боясь, что пули могут срикошетить. Шлем оказался цел.

— Молодцы, хорошо поработали! — это была первая оценка будущей солдатской защиты. В 1940 году каска была принята на вооружение и два десятка лет служила в армии. «Музей каски» Лысьвенского завода хранит солдатские письма благодарности, приходившие с фронтов войны. Как узнавали солдаты о существовании секретного завода, неизвестно.

Побывавший в Лысьве Юрий Никулин вспоминал: «Я до сих пор помню вашу Лысьвенскую каску, вы не поверите, но она трижды спасала меня от неминуемой гибели. Честное слово! И память о ней во мне каждый раз сопровождается отвратительным визгом, который издаёт пуля, ударившись о что-то непробиваемое».

Каски проходили суровую проверку перед отправкой на фронт. Из каждой партии выбирались образцы для испытаний. Каски ставились на расстоянии 25-30 метров на специальные шины. Технолог чертил на касках крестики, куда снайпер направлял пули из трёхлинейной винтовки. Если пуля пробивала каску, выбраковывалась вся партия.

О творцах солдатского оберега Александре Филине, Александре Кривилёве, Александре Пашкевиче и Иване Ястребове вспомнили в 1943 году. Они были удостоены Сталинской премии за «коренное усовершенствование технологии производства средств защиты бойцов Красной армии». Иван Ястребов отдал свою денежную награду на создание оборонной техники.

Как же в дальнейшем сложилась судьба Ивана Павловича Ястребова? Партийную работу ныне принято считать чиновничьей. С 1946 года Ивана Павловича можно называть партийным функционером. Один из современников вспоминал о нём: «…Он никогда не был чиновником, хотя долгие годы и занимал ответственные посты в государстве; был по-прежнему созидателем, конкретно руководившим крупнейшими стройками энергетического комплекса. И потому авторитет имел невероятный. Остались в памяти его доброжелательность, уважительное отношение, добрые советы и напутствия. Часто бывая на предприятиях, он при этом обязательно шел в цеха, встречался с шахтерами на их рабочих местах под землей. И никогда не оставлял без внимания просьбы и пожелания не только руководителей, но и простых рабочих».

Штрихи к его портрету дополняют слова, сказанные о нём в некрологе: «Огромный вклад И.П. Ястребов внес в создание и развитие советского нефтегазового комплекса. Была осуществлена грандиозная программа освоения нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири, создана новая отрасль экономики — газовая промышленность. Развитие угольных разрезов в Кузбассе, Казахстане, Якутии, Красноярского топливно-энергетического комплекса, строительство шахт в Донбассе — всё это часть трудовой биографии Ивана Павловича Ястребова». А вот как о нём вспоминал Виктор Степанович Черномырдин: «Строгий человек, немногословный, решительный. Его называли «совесть ЦК». Никогда ни перед кем не гнулся, своё мнение имел, специалист был первоклассный». Иван Павлович Ястребов проработал в ЦК до 78 лет. Его заслуги отмечены двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, тремя орденами Трудового Красного Знамени.

Подготовил Вячеслав ФЁДОРОВ.

Источник: газета «Земля Нижегородская»

https://zem-nn.ru/?p=21671

02.02.2021